Никогда не был каким-то особым поклонником творчества Боуи, конечно что-то было на слуху, всякие хиты, но до покупки компакт-дисков с кассетами дело не доходило.

Где-то в середине девяностых у нас стали потихонечку ретранслировать то самое настоящее европейское MTV, как раз руками Бориса Зосимова, в то время, пока он еще не успел запустить свое русское с преферансом и барышнями. Тогда я некоторые фрагменты музыкального эфира писал на VHS просто ради музыки, точно так же, как и запись с радио на кассеты. И вот так среди прочих зарубежных образцов в программе Music Non Stop, где просто крутили актуальные видеоклипы, попался Боуи с Jump They Say.

По-моему, это был 94-й или 95-й год. Я, как и многие соотечественники, в англоязычных песнях не воспринимал текст на слух, голос был, скорее, как еще один музыкальный инструмент, поэтому визуальный ряд, особенно если в клипе что-то интересное происходило, имел первостепенное значение, и даже перекашивал, как будто это было кино и просто музыка к фильму. Что-то подобное произошло и с этим клипом. Скажу даже, что тогда я эту песню впервые не услышал, а именно увидел.

Jump They Say single обложка

Сам трек вышел в 1993 году в составе альбома Black Tie White Noise и также был выпущен отдельным синглом, имевшим успех в UK и не только. Звучание довольно необычное для Боуи, даже сейчас могу это отметить, приобщившись с тех пор чуть более к творчеству Дэвида.

Вдохновленный современным джазом и фанком, и непосредственно Нилом Роджерсом, Боуи набросал что-то для клавиш и саксофона (а Дэвид сам дует в саксофон), и что-то получилось, но не хватало острого перца. И тогда Боуи ничего лучше не придумал, как позвать другого Боуи — авангард-джазового трубача Лестера Боуи (Lester Bowie, но у этого настоящая фамилия, а не псевдоним, как у Дэвида), который врезается посреди песни со своим нервным соло на трубе. Что интересно, Лестер участвовал только в студийной записи, а в последующих лайв-турах на трубе играли другие музыканты. И в клипе соло «исполняет» другой человек, но тут уж кино есть кино.

О чем же речь, если отвлечься от видео? Да все уже в названии: «„Прыгай“, — говорят они». В русской вики пишут что-то вроде: «Тема песни — соответствие масс (похожих и непохожих людей)». Мне кажется, подобные формулировки надо было забыть вместе с последним сочинением по литературе в школе. Я уже два дня думаю над этой фразой и никак не могу въехать. А художественный перевод текста, который я нашел в рунете, еще более абстрактен, чем оригинал. Короче говоря, глядя на английский текст и в словарь: выходит трясущийся тип, что-то там про кровь, тату и летящий соборный шпиль, а толпа вещает, что у него нет мозга, напрочь отсутствует настроение и смотрите, как он карабкается. И говорят: «Прыгай!» А Дэвид говорит, что лучше бы он следил за своей жопой и не слушал их, но главный герой доверяется толпе. И всё. Причем, прямо не сказано, что он в итоге прыгнул. А дальше можно спокойно сочинять кураторский текст на двойном листочке на тему соответствия масс.

Другое дело, что в клип вложено чуть больше конкретики, чем в текст песни, и музыка с голосом тут обрастают еще некоторым смысловым мясом, тем более, что нам показывают почти полноценный короткий метр на четыре с половиной минуты.

Режиссер Марк Романек

С предложением снять клип Боуи позвонил американскому режиссеру Марку Романеку, который как раз снимал музыкальные видео, рекламу и прочие мелочи. (Романек нам известен тем, что уже потом в 2002-м снял свой первый полный метр — «Фото за час» (One Hour Photo) с Робином Уильямсом в неожиданной для него роли психа-фотопечатника). Режиссер был в легком шоке, от того, что ему позвонил его кумир и небожитель, возник страх возможного разочарования результатом работы, но абсолютно безосновательный, ибо в итоге Марк был доволен работой команды и актеров, а заказчик результатом.

На встрече Романек показал Боуи отрывки из европейских фантастических худ. фильмов начала 60-х годов и обрисовал общую идею клипа в эстетике комикса того же времени. Дэвид все принял на ура.

И вот уже в клипе герой Дэвида Боуи в строгом идеальном деловом костюме с темным галстуком в белый горошек (почти Black Tie и White Noise) с такой же идеальной прической балансирует на краю крыши 29-этажной офисной высотки. Потом мы его увидим в таком же идеальном состоянии без единой пылинки и царапинки вдавленным в крышу машины, а между этими двумя планами нам более-менее дают намеки на то, как он дошел до такой жизни.

Вообще, изображение, типичное киношное, зажатое в формате кадра Cinemascope (даже не 16:9, а 2,35:1, что выбивается из основной массы клипов Марка Романека, которые сняты по большей части в стандартных ТВ-пропорциях) просто звенит своей стерильностью и рафинированностью и изобилует холодными тонами. Кажется, если это и не пост-обработка, то явно просто снято на какую-нибудь пленку типа Fuji. Привет, Япония.

Такое хотелось бы видеть, как минимум, в хорошем широкоэкранном HD-качестве, ну не похоже, чтобы это был снято так в 1993 году и не на пленку. Тем более, сейчас-то отсканировать мастер-копию не вопрос. Но, как я вижу, есть одна явная проблема. Видео на ютубе совсем паршивого качества, поэтому там беда в глаза не бросается, а на DVD Work Of Director Mark Romanek 2005 года выпуска качество картинки чуть получше, и там уже видно.

 
 
 

Как признается режиссер, клип Jump They Say был его первым опытом работы с изображениями, созданными посредством компьютера. Конкретно здесь — это идеально смоделированные и отрисованные крыша офиса, на которой пляшет Боуи, и окружающий ландшафт. Возможно, их не стали рендерить до полного разрешения пленки, — тогда (93-й год все ж!) это стало бы неоправданно дорого и долго. Но качающегося «на ветру» Боуи и летающих голубей Романек снял на зеленом хромакее, и все косяки налицо. Мало того, что край сильно размыт, так местами и зелень просвечивает (обратите внимание на правую руку Дэвида).

Герой Боуи в клипе выполняет роль какого-то непонятного звена, винтика или шестеренки в гипертрофированной европейской корпоративной вселенной шестидесятых годов. Сам, вроде бы, еще совсем не старый, но в окружении сплошных старперов, директоров, акционеров, похожих даже на преподов — на плане с групповой фотографией. Понятно, что где-то есть и рядовые «сотрудники» — те же гламурные «французские» гопники, которые таскают главного героя за руки и за ноги и проводят над ним эксперименты. Но сам-то герой, получается, среди руководящего состава. И если самые высокие начальники сидят в первом ряду (спасибо Лакостову за профессиональное разъяснение), то остальные выходят «менеджерами среднего звена». И сам герой Дэвида, и этот тип в массивной оправе с толстыми стеклами. Что же получается, вражда отделов? Или болезнь пациента стала прогрессировать, когда он достиг уже определенных высот?

 
 
 

Светлый, стерильный, холодный, идеально выстроенный геометрически кадр с барышнями, синхронно наблюдающими за главным героем в телескопы. Да, Романек взял их точный облик у стюардесс из «Космической Одиссеи-2001» Стенли Кубрика. Это сразу бросается в глаза всем знатокам жанра, и об этом написано в любом материале про клип Jump They Say. И на этих, всегда мне казавшихся странными, шапках нашит не логотип PanAm, а какой-то «тетрапак». А еще привет Джеймсу Бонду с пляшущим Боуи в трех кружочках. (Как говорит Романек, этот момент уже позже стырил «Остин Пауэрс»). Интерьер этой комнаты в популярном в начале шестидесятых «космическом» стиле (лампа и кресло — белый цвет, округлые и продолговатые формы), что вполне логично, но это никак не космический корабль, ни из «Космической одиссеи», ни откуда-либо еще. Когда я впервые увидел этот клип, я не знал про фильм Кубрика. Это кабинет. И это совершенно неживые медсестры, а не стюардессы, и кабинет в этой футуристической поликлинике неврозов.

 
 
 

Еще одно более холодное и темное пространство — кабинет, офис (?) главного героя, откуда его выволокут на эксперименты, — минималистские формы и обилие металла, типичный хай-тек начала семидесятых годов и, хоть и мимолетом, но совершенно знаковая мебель из шестидесятых: кресло на колесиках и стол дизайна Чарльза и Рея Имзов, биоморфное кресло Diamond Гарри Бертойи из черного стального прутка и, почти за кадром, но абсолютно узнаваемый торшер Flos Arco 1962 года дизайна братьев Кастильони. Все, кажется, про Европу, когда я стал разбирать материал, но до той поры даже не было сомнения, что это Америка, и то, что Дэвид Боуи — британский артист, никак меня не смущало.

Короткий, но эффектный момент, когда тип в плаще цвета хаки входит в кабинет и устраивает светомузыку на выключателях, лампы хаотично вспыхивают и гаснут, у пациента усиливается паранойя. Это еще те старые люминесцентные лампы, которые при включении пару раз моргают, а потом разгораются, поэтому такое обилие вспышек. Удивляло, что в этом небольшом кабинете они, по-моему, на каждый плафон вывели отдельный выключатель, но совсем не удивляло то, что это типично американские тумблеры! Почти в каждом американском кино, даже если оно про Советский Союз, но снято в теплом голливудском павильоне, в интерьере дома будут именно такие тумблеры.

 
 

План с минималистичным холодным стальным коридором, ведущим к лифту, снят в идеальной и стерильной центральной перспективе, линии которой сходятся на главном герое, когда он стоит внутри и ждет закрытия дверей. Кабина лифта — самое «жаркое» в цветовом отношении место в клипе, особенно на контрасте со стальным оттенком коридора. Можно начать спекулировать ассоциациями, но я не буду. Здесь же единственное место появления самого Марка Романека в кадре: перфекционист по натуре, он забраковал руку Дэвида, нажимавшую кнопку 29-го этажа, и заснял в итоге свою. (Но как такую лажу с хромакеем допустил, — ума не приложу!)

Кроме «Космической Одиссеи» Кубрика, как пишут, Марк Романек черпал вдохновение еще из нескольких европейских образцов 60-х годов: «Альфавиль» (Alphaville, 1965) Жан-Люка Годара, «Процесс» (The Trial, 1962) Орсона Уэллса, снятый по мотивам одноименного романа Франца Кафки, и «Взлетная полоса» (La Jetée, вариант перевода «Терминал», 1962) Криса Маркера.

Но один эпизод «Взлетной полосы» прямо процитирован в клипе Jump They Say: это сцена, когда «коллеги» главного героя проводят над ним эксперименты. Я думаю, не стоит тащить сюда контекст из сюжета La Jetée, а принять то, что этот омаж чисто визуально-эстетический.

 
 
 
 

Пациент лежит и бьется в конвульсиях в гамаке, в такой же, как в оригинале, маске с подключенными электродами. Эпизод снят в рапиде, все рывки смягчены и разглажены. Замечу, что фантастическая короткометражка Криса Маркера вообще снята в жанре фоторомана, т.е. по сути, слайд-шоу, из которого Романек стянул пару-тройку слайдов и вдохнул в них жизнь и цвет.

 
 
 
 
 

Экспериментаторы корпоративной вселенной шестидесятых фиксируют процесс модными для того времени (да и сейчас, я бы сказал) гаджетами. На серебристую кинокамеру дизайна Дитера Рамса Braun Nizo S 800 формата Супер 8 сам режиссер снял черно-белый секундный кусочек, вошедший в эпизод. Все, кто имел в дремучие годы дело с 8 мм проекторами, узнают этот глюк со смещением кадрового окна. Кинопленка, похоже, Kodak Tri X. Ну а фотоаппарат — это легендарная шпионская камера Minox, судя по предполагаемой эпохе, а иначе разглядеть сложно, — это модель B с прицепленной дополнительной вспышкой AG1.

В итоге, что касается этого трибьюта La Jetée, режиссер Jump They Say с глубоким облегчением выдохнул, узнав, что месье Маркер остался доволен и не обиделся на этот жест.

 
 
 
 

В конце мы обнаруживаем пациента с распростертыми руками и ногами, лежащего на спине в большой вмятине на крыше какого-то автомобиля. Его обступают и тянут к нему руки рафинированно выглаженные архетипичные персонажи кино шестидесятых, среди которых почему-то азиат с мыльницей (вездесущие китайские туристы?). Пациент без малейших признаков травм и даже остатков тех чудовищных синяков, которые он якобы получил в ходе экспериментов, открывает глаза и произносит: «Jump!». Нам показывают уже знакомые, но безлюдные и пустынные интерьеры кабинетов и коридора. А вдруг это все была одна большая галлюцинация? И не было этих «коллег», экспериментов и следов этих экспериментов?

Марк Романек вспоминает, что с Боуи легко работалось на площадке. Дэвид с пониманием прощал все косяки, которые там случались, тщательно следил за тем, как выглядят на экране его движения, он как настоящий актер совершенно не запаривался появляться в кадре с этим жутким наклеенным распухшим глазом. Иные «звезды» переживали бы от такого надругательства над их имиджем.

Он был счастлив и весел (только год назад женился во второй раз), несмотря на личный контекст, связанный с песней Jump They Say. Отчасти в этой песне ощущения Боуи от метафизического прыжка в неизвестное, как говорил Дэвид, но, все же, как мы теперь знаем, она больше про единоутробного брата Дэвида — Терри, который покончил с собой будучи больным шизофренией.

Терри Бёрнс был сыном от предыдущего брака матери Дэвида. Братья росли вместе. Терри был яркой артистичной личностью с тонкой душевной организацией, как это нередко случается с такими людьми. Он скормил Дэвиду правильную музыку и правильные книжки, поставил правильные культурные прививки. Но болезнь прогрессировала с возрастом, и после неудавшейся суицидальной попытки в 1982 году Терри загремел в психушку. 16 января 1985 года во время метели он сбежал из больницы на ближайшую железнодорожную станцию…


обложка, 4–11, 14–17, 19, 21, 22, 24, 26–29 — youtube.com/user/OfficialDavidBowie, 2 — wikipedia, 3 — slashfilm.com, 12 — retrostart.com и bukowskis.com, 13 — flos.com, 18, 20 — vimeo.com/31209852, 23 — hiveminer.com, 25 — johnwright.smugmug.com

Комментарии fb